Так получается, что в БГТОиБ в последнее время я захожу только на балет.
В прошлый раз это был «Щелкунчик» в январе, в этот — «Сильфида» 17-го
октября. Честно говоря, не считаю себя большим поклонником
хореографического искусства, коим в глубине души (где-то очень глубоко)
являюсь, просто попасть в Уфимскую оперу из Москвы не всегда бывает
просто, и приходится идти туда, куда приходится.
И если от
"Щелкунчика" я был почти в восторге, то увиденное сейчас меня горько
опечалило. Может, ещё потому, что перед этим была постановка Большого.
Вообще, это странный балет.
Вообще,
я балеты почти не смотрю. Потому что сейчас это либо спонтанная
современная хореография на какую-нибудь симфонию, либо бессюжетные
движения, либо молчаливая драма на музыку.
Да, странный балет. Ни поддержек, ни технически сложных па, одни только трюки. Но это не самое страшное.
Самое страшное — публика. Заполнила она не больше половины зала. Большей частью зрителей были школьники.
Выходит
дирижёр. Ему аплодируют я и ещё две бабушки. Он как-то неловко
поворачивается к публике и смущённо кланяется. Как будто извиняясь. Оркестр
начинает играть, но шум в зале не умолкает! Школьники продолжают жрать и
ржать.
Оркестр звучит чисто, но кастрировано. Духовые глухие,
ударные глухие... Поднимается занавес, на сцене главные герои. Шум в
зале.
Танцовщицы не тянут заднюю ногу. Даже колено.
Что случилось? Куда пропал уровень? Что с публикой, что с театром?
Печально это всё.
В прошлый раз это был «Щелкунчик» в январе, в этот — «Сильфида» 17-го
октября. Честно говоря, не считаю себя большим поклонником
хореографического искусства, коим в глубине души (где-то очень глубоко)
являюсь, просто попасть в Уфимскую оперу из Москвы не всегда бывает
просто, и приходится идти туда, куда приходится.
И если от
"Щелкунчика" я был почти в восторге, то увиденное сейчас меня горько
опечалило. Может, ещё потому, что перед этим была постановка Большого.
Вообще, это странный балет.
Вообще,
я балеты почти не смотрю. Потому что сейчас это либо спонтанная
современная хореография на какую-нибудь симфонию, либо бессюжетные
движения, либо молчаливая драма на музыку.
Да, странный балет. Ни поддержек, ни технически сложных па, одни только трюки. Но это не самое страшное.
Самое страшное — публика. Заполнила она не больше половины зала. Большей частью зрителей были школьники.
Выходит
дирижёр. Ему аплодируют я и ещё две бабушки. Он как-то неловко
поворачивается к публике и смущённо кланяется. Как будто извиняясь. Оркестр
начинает играть, но шум в зале не умолкает! Школьники продолжают жрать и
ржать.
Оркестр звучит чисто, но кастрировано. Духовые глухие,
ударные глухие... Поднимается занавес, на сцене главные герои. Шум в
зале.
Танцовщицы не тянут заднюю ногу. Даже колено.
Что случилось? Куда пропал уровень? Что с публикой, что с театром?
Печально это всё.
Вот именно, в мелочности людей часто кроются многие проблемы.