В поезде рядом едут две молодые семьи. У одних маленькая девочка, лет четырех, у других мальчик примерно того же возраста. Дети ведут себя отвратительно, как это обычно бывает в поездках. Кричат, плачут, лепечут стандартную детскую несуразицу. Но родители никак их не пресекают и не успокаивают. Наоборот, с раскрытыми от счастья ртами, они внимают детским проказам. Мамы, папы и бабушки только поощряют баловство и смеются в голос над каждой ерундой, произнесенной ребенком. «Киська»вместо книжки, «пижьда» вместо поезда вызывают приступы истеричного хохота. Родители умиляются там, где надо бы дать подзатыльник. А главное, дети для них стали центром вселенной, точкой сборки.

Есть определенная мудрость в старых суровых системах воспитания. Дети с рождения сдавались нянькам, а после — строгим учителям. Родители же до момента не принимали участия в жизни детей, а те росли в страхе и почтении к старшим. Невозможно представить, чтобы какой-нибудь юный Набоков мог корчить гримасы перед своей матерью и передразнивать отца. Но то была прекрасная Россия прошлого, еще не испорченная идеями равенства и общественной собственностью.

Рожать детей сейчас? В двадцать три, в двадцать пять или позже? Одного, троих или сразу десять? Как и раньше, в этом вопросе большую роль играет социальная стратификация. Средний класс рожает, потому что может. Почему бы и нет? Есть смысл оставлять наследников, когда имеется, что наследовать.
Нищие же всегда рожают, чтобы заиметь бесплатную рабочую силу. Хочется получить материнский капитал, а так же положиться на личного раба, который поможет в быту, вытрет попы младшим братьям и стакан воды подаст перед кончиной.
И смотрят нищие в рот своим деткам, как на лучшее, что случается в жизни, как на свою последнюю надежду.